Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории - Гапоненко Александр 2019

Стрелецкий голова Роман Игнатьевич Огнев

Стрелецкий голова. Рисунок Э. Пальмквиста, XVII в.

Известие о том, что татарские отряды движутся по Муравскому тракту, Воротынский получил от пограничных дозоров в начале июля. Однако куда будет нанесен удар по линии обороны, было еще не ясно, и поэтому все русские полки команд на перемещение от воеводы Большого полка не получали.

Только стрелецкому голове Огневу нарочный от Воротынского привез приказ выдвигать гуляй-город от Серпухова к Молодям, но не разворачивать его там, а ждать дальнейших указаний.

Первыми из лагеря под Серпуховом выехало четыре сотни смоленских стрельцов на конях.

За стрельцами отправились телеги, на которые были погружены разобранные деревянные защитные щиты.

Вслед за телегами со щитами двинулось шестьдесят пушек на деревянных лафетах, каждый из которых имел четыре небольших колеса. Затем ехали телеги с ядрами, бочками с порохом, пыжами, банниками, пальниками, пробойниками, кружками, совками, кружалами для калибровки ядер, клиньями для подъема стволов, прицельными приспособлениями и прочими пушкарскими принадлежностями. На этих телегах разместилось две сотни пушкарей.

Пять телег были загружены длинными заостренными кольями, лопатами, жердями для сооружения рогаток, еще пять везли зерно для подкормки лошадей — одной травы для животных, участвовавших вместе с хозяевами в сражении, было совершенно недостаточно.

Затем ехали телеги с продовольствием и разными хозяйственными принадлежностями, вроде котлов для приготовления пищи, деревянных бочек и кожаных ведер для воды. На этих телегах ехали плотники и другая обслуга передвижного деревянного города.

Всем хозяйством гуляй-города управлял Гордей Старый. В его команде была вся артель, которая участвовала в строительстве деревянной крепости: Никита Рябой, Пахом Семенов, Лука Коренной, Никифор Грузный и даже Кузьма — сосед Анфисы Быстрой. Бронница Анфиса тоже хотела записаться в команду Гордея, но он ее не взял. И не потому, что она не могла справиться с управлением лошадьми, сборкой щитов и даже стрельбой из лука, а потому, что ей не на кого было оставить трех своих дочерей.

В штате гуляй-города числился и Петр Старый, которого все звали Петр Молодой, поскольку его возраст совсем не соответствовал фамилии. Он отвечал за снабжение гарнизона и поэтому был все время в разъездах.

Вот и теперь, Петру было дано задание подвезти к Серпухову через неделю продукты питания из монастыря, а также захватить Иллиодора с палаткой, в которой должна размещаться походная церковь.

Гордей Старый сумел наладить хорошие деловые отношения как с Романом Игнатьевичем Огневым, так и с пушкарским сотником. Князя Коркодинова с двадцатью пушками и их расчетами Воротынский оставил при себе, для обороны берега Оки, а в гуляй-город послал сотника пушкарей Полуэкта Кузянина.

Кузянин оценил познания Гордея в пушкарском деле и поручил ему разобраться с присланной «сорокой», а также с десятком привезенных Йосифом из Германии переносных тюфяков, которые стреляли дробом. Прибывшие из Москвы пушкари заниматься этими незнакомым для них орудиями не захотели, и Гордей сначала сам освоил искусство управляться с ними, а затем научил стрелять своих артельщиков.

Практически сразу после того, как обоз подошел к Молодям, вслед ему прискакал на чуть живом от усталости коне посыльный и передал приказ разворачивать гуляй-город для всего Большого полка.

Огнев приказал затаскивать телеги на высокий холм и выстраивать их кольцом. Внутрь этого кольца втащили пушки, телеги с ядрами и порохом, продовольствием.

Плотники под командой Гордея быстро собрали дубовые щиты и укрепили их на телегах, а потом скрепили их цепями между собой. Вокруг телег выкопали ров, а вынутой землей засыпали пространство под телегами. В огромном кольце из телег оставили только два прохода — спереди и сзади от дороги на Серпухов. Они закрывались телегами-воротами, тоже с навешенными на них дубовыми щитами.

У подножья холма мужики вкопали в три ряда заостренные колья так, чтобы это заграждение не могли преодолеть с ходу татарские всадники. Проехать мимо частокола можно было только по нешироким проходам слева и справа от холма, но они перекрывались привезенными с собой в обозе рогатками — продольными брусья с выдолбленными пазами и накрепко привязанными к ним заостренными палисадинами.

Обустройство гуляй-города не останавливалось ни на минуту. Место для его сооружения было выбрано очень удачное. Проезд к холму был только со стороны серпуховской дороги. Сзади холм прикрывала речка Лопасня, слева — речка Пахра с топкими, а потому непроходимыми для конницы берегами. По бокам и сзади от холма стояла густая дубрава, в которой могли укрыться те воины, которым не хватало места в передвижной деревянной крепости, а также лошади.

С вершины холма пушки могли легко простреливать все пространство вокруг гуляй-города на три сотни аршин, пищали — на шестьдесят аршин. Это позволяло хорошо прикрывать огнем стоящие рядом с холмом войска.

Пока производились работы по развертыванию деревянной крепости, Огнев бегал между артельщиками, помогавшим им стрельцам и всех поторапливал. От того, что все хорошо делали свое дело, и его вмешательства совсем не требовалось, Огнев немного нервничал.

Гордей Старый, которому порядком надоели понукания начальника гарнизона, успокаивал стрелецкого голову:

— Ты, Роман Игнатьевич, не сумлевайся — мы гуляй-город на совесть построили и соберем его сейчас как надо. Мы дело свое знаем, стрельцы твои свое дело тоже знают. Ежели татары к нам в гости пожалуют, то мы их угостим огненными припасами наилучшим образом. Вот только бы они стороной нас не обошли.

Огнев, ответил своему завхозу, а вроде бы даже и заместителю:

— Татар сюда увлечь должен Дмитрий Иванович. Он их мимо не пропустит — ты же его знаешь.

— Отчего не знать? Знаю, — рассуждал Гордей, пристраивая к одному из щитов порученную его заботам «сороку». — Наш воевода точно их сюда приведет. Тут тоже сумлеваться нельзя.

Лафет «сороки» с шестью пищальными стволами в ряд был слишком широк для проделанного в щите пушечного порта и его надо было расширить. Потом требовалось нарастить закрывающий порт деревянный ставень. Делать это было в полевых условиях не очень удобно, но Гордей с помощью Афанасьича ловко штуковал материалы заранее припасенными для таких случаев коваными гвоздями и, в конце концов, приспособил щит для стрельбы из скорострельного орудия. Потом кузнец привязал к ставню тонкую пеньковую веревку, потянув за которую можно было его открыть, а отпустив — закрыть. На свободном конце веревки Гордей заботливо завязал узел, чтобы у помощника стрелка случайно не соскользнула рука. Теперь долговременная защитная огневая точка была полностью оборудована.

Тут пушкари принялись пристреливать орудия к местности.

— Может надо срубить те березы, что линией к серпуховской дороге стоят, Гордей? — спросил все еще не находящий себе дела стрелецкий голова.

— А, пожалуй, что и не надо, Роман Игнатьевич. Вишь, по ним наши пушкари ориентируются, куда ядра ложатся при стрельбе».

— Верно, — подтвердил, Огнев, — Это же хорошие ориентиры. Скажу, чтобы стрельцы тоже пристреливались. Им только палки поближе к крепости вбить в землю надо для ориентира. А пока пусть твои артельщики ров еще перед гуляй-городом поглубже выроют, если стрельцам придется отстреливаться от пехоты за пределами крепости. Стрельцы им помогут.

Стрелецкий голова, наконец, нашел для себя дело, стал давать указание своим подчиненным и успокоился.

Примерно в то же время, когда Огнев начал разворачивать гуляй-город, Хворостинин получил известие от Воротынского о том, что противник подошел к селу Дракино и пытается возле него форсировать Оку с намерением пробиться дальше по направлению к Москве.

Командующий писал, что вряд ли татар удастся там долго удержать из-за малых сил обороняющихся. Тем более, что левее их позиции обошли ногайцы Теребердей-мурзы, числом до двадцати тысяч. Они сбили небольшой заградительный отряд, выставленный князем Андреем Васильевичем Репниным на Оке и уже пошли быстрым ходом на Москву. Часть ногайцев отделилась от главных сил и двинулась по тылам на запад, в сторону Смоленска.

Дмитрию Ивановичу предписывалось идти от Калуги к смоленской дороге, с тем, чтобы, как и планировалось ранее, «задрать» татарские отряды, возглавляемые ханским главнокомандующим Дивей-мурзой. Они переправились через Оку выше по течению и обходили русские войска справа. Как раз эти отряды и требовалось завлечь к гуляй-городу, стоящему у Молодей.

Сам Воротынский с Большим полком и другими силами планировал сдерживать татар у переправы в районе деревни Дракино сколько сможет, а потом тоже отойти к Молодям.

Получив приказ от Воротынского, Хворостинин приказал трубить сбор полка для выступления, а сам наскоро написал две записки в Смоленск. Одну он адресовал Потемкину: велел бить в набат, собирать люд из окрестностей под защиту городских стен и готовиться с посадскими к обороне от отрядов кочевников, которые могут вскорости подойти. Он также просил Потемкина послать к Молодям немецких рейтар, как только они подойдут.

Вторую записку Дмитрий Иванович написал Евфросинии. В ней он просил свою возлюбленную взять с собой сестру, дочь и укрыться у архимандрита Дормидонда в Свято-Троицком монастыре.

Хворостинин решил, что женщинам безопаснее будет в отдаленном монастыре, чем в городе, в котором не осталось профессиональных воинов для защиты. Мысль о том, что после потери сестры он потеряет еще и свою возлюбленную, была непереносима.

Обе записки воевода привязал к лапкам почтового голубя, которого возил с собой в клетке. Записки были на толстой бумаге и от того птице трудно было стоять на ногах. Дмитрий Иванович взял голубя в руки, погладил, чтобы успокоить, вышел на воздух из палатки, в которой сидел и подбросил крылатого посланца высоко вверх в небо. Почтарь взлетел, сделал два круга над палаткой, ориентируясь в пространстве, а затем выбрал направление и уверенно полетел на северо-запад, в сторону Смоленска.

Проводив улетавшего голубя взглядом, Хворостинин вскочил на привязанного к березовому колу возле палатки коня и повел свой полк вдогонку отряда Дивей-мурзы.

Закончив оборудование гуляй-города, Огнев велел своим подчинённым готовить еду, а сам отобрал пару десятков стрельцов и послал их в дозор следить за происходящими поблизости перемещениями войск.

Не прошло и пары часов, как один из посланных в дозор разъездов вернулся и сообщил, что приближается Большой полк.

Стрелецкий голова вышел на узенькую площадку перед гуляй-городом и увидел с холма, как в лучах заходящего солнца сначала показались клубы пыли, а потом вооруженные всадники на уставших конях.

Впереди войска на белом аргамаке ехал князь Воротынский. Он был весь закован в полированную стальную броню, покрытую серебряной насечкой. Заходящее солнце отражалось от его брони и князь, казалось, сам излучает свет. За командиром тянулся его полк, насчитывающий почти восемь тысяч всадников.

«Господи, — подумал Огнев, — куда же я размещу столько людей? Мы же строили гуляй-город на две тысячи человек. Ладно, выстроили сейчас телеги не в два, а в один ряд, но все равно всех разместить будет трудно».

Стрелецкий голова сел на коня, которого подвел один из его подчиненных и поехал навстречу Воротынскому. Надо было проводить его с войсками через рогатки, а заодно, прямо по дороге, договориться, как размещать вновь прибывших воинов.

Подъехав к воеводе Большого полка, Огнев узнал от него, что Сторожевой и Большой полки почти сутки сдерживали основные силы татар на берегу Оки. Однако ногайцы обошли позиции Воротынского слева.

Девлет-Гирей сумел обмануть русских стражников, переправился через Оку на левый берег и, вслед за ногайцами, пошел в сторону Москвы. Воротынскому пришлось сниматься со своих укрепленных позиций на берегу реки и идти вслед за прорвавшимися отрядами кочевников.

К гуляй-городу вскорости подойдут, сказал он, все остальные русские полки.

В погоне за татарами русские бросили обоз с продовольствием, снаряжением, и даже те два десятка пушек, которые были с ними у Оки. Хорошо еще, что в бою потеряли мало людей.

Главная надежда русских войск была теперь на Передовой полк князя Хворостинина, который должен был напасть на вражеский арьергард и завлечь татар к гуляй-городу.

Огнев провел уставших после тяжелого боя и долгого перехода всадников в охраняемую им деревянную крепость. Гарнизон гуляй-города поделился с вновь прибывшими своими запасами еды и воды. Эти запасы сразу уполовинились.

Гордей ходил по своему хозяйству и досадовал, что запасся недостаточным количеством продовольствия и емкостей для воды.

Никем не назначенный на должность завхоза города кузнец соображал: «Петр, конечно, обманет татар и приведет обоз с монастырскими припасами, но этого все равно будет совершенно недостаточно, чтобы прокормить все войско. Надо немедленно послать артельщиков в деревню Молоди, чтобы купить там сена и зерна у крестьян, сколько можно.

Кто мог знать, что в построенной его небольшой плотницкой артелью деревянной крепости будет укрываться все русское войско? Это Дмитрий Иванович Хворостинин так ловко придумал гуляй-город построить. Как он там сейчас?»